Три года прожил ученый в Страсбурге. Но в начале 1875 года он получил приглашение занять место умершего профессора Либиха в Мюнхене и вскоре перебрался туда со всей семьей.

Устройство дома на улице Арцисштрассе Байер целиком яре доставил жене, а сам занялся (в который раз!) устройством лабораторий. Они размещались рядом с его домом и соединялись узким коридором с кабинетом ученого. Во дворе располагалась частная лаборатория Байера. Эта очень скромно оборудованная лаборатория впоследствии стала местом многих выдающихся открытий. В 1878 году Байер наконец добился заветной цели — синтезировал индиго. Еще в Страсбурге он был на пороге этого открытия. Байер нашел способ получения изатина из изатогеновой и о-нитрофенилуксусной кислот… А способ превращения изатина в индиго был известен давно [195] .

В Мюнхен переехали двоюродные братья Эмиль и Отто Фишеры, чтобы закончить исследования, начатые в Страсбурге. Вскоре лаборатория Байера уже не вмещала всех практикантов, молодых химиков, приехавших работать под руководством большого ученого. Байер следил за работой каждого стажера, читал лекции, проводил собственные исследования.

В выходной день он вместе с женой и детьми бродил по окрестностям Мюнхена. Любимым местом были Баварские озера. Всей семьей бродили по лугам, ловили рыбу, купались теплыми летними днями в прозрачной воде. На время летних каникул отправлялись обычно в Альпы и снимали какой-нибудь дом в горах.

Лето 1881 года проходило, как обычно, весело и беспечно, и никто не подозревал, какой трагедией оно закончится. Байеры жили в маленькой швейцарской деревушке и каждый день совершали экскурсии в горы. Ганс и Отто были еще слишком малы для длительных прогулок и оставались дома, а Евгения и Франц ходили вместе с родителями. Но как-то Франц не захотел лазать по горам и тоже остался дома. В отсутствие родителей никаких происшествий не было, если не считать того, что какая-то собака укусила Франца. Никто не обратил внимания на незначительную ранку. Мать прижгла ее одеколоном, и об этом случае все забыли. Но спустя месяц Франц почувствовал себя плохо. Он с трудом глотал, у него болел затылок, глаза лихорадочно блестели.

— Немедленно возвращаемся в Мюнхен, — сказал Байер с тревогой. — Может быть, еще не поздно.

— Что с ним? — спросила жена дрожащим голосом.

— Боюсь, что это симптомы бешенства.

Но и в Мюнхене помочь Францу было невозможно. Болезнь быстро прогрессировала, и он умер в страшных муках. Родители не находили себе места от горя.

…Только спустя четыре года была найдена вакцина против бешенства. Луи Пастер заслужил вечную признательность человечества.

Но даже горе не могло заставить ученого прекратить работу. Байер упорно продолжал опыты по синтезу индиго. Он разработал методы получения красителя и даже пытался организовать промышленное производство, хотя синтетическое индиго «стоило пока очень дорого. Однако установленная структура молекулы индиго давала возможность искать и другие методы «го получения. Позже Карл Хойман разработал два новых метода синтеза индиго, и через несколько лет выращивать индигоферу перестали совсем, поскольку дешевый краситель можно было получать синтетическим путем.

Байер синтезировал и изучил ряд соединений, которые получаются при конденсации фенолов с альдегидами, аминами и другими соединениями. Много белых пятен оставалось к тому времени в области изучения структуры фталеиновых красителей и свойств ненасыщенных соединений. После того как Байеру удалось осуществить конденсацию соединений с двойной и тройной связью, у него родилась идея последовательно провести «многоступенчатую» концепцию с целью получения длинной цепи углеродных атомов, соединенных последовательно тройными и одинарными связями. Такая цепь, по его предположению, не могла содержать других элементов, следовательно, должна получиться новая полиморфная форма углерода — «гремучие алмазы». «Гремучих алмазов» Байер, конечно, не получил, но, применив представления Вант-Гоффа о пространственном строении углеродных атомов, создал свою знаменитую теорию напряжения [196] . Согласно этой теории, самыми стабильными являются соединения с пятью и шестью атомами в углеродном кольце. Эта теория дала объяснение особенностям химических свойств соединений, в молекуле которых атомы связаны в кольцо.

При дальнейшем развитии теории и сравнении свойств ароматических соединений, Байер пришел к выводу, что ни одна из созданных до тех пор формул не отражает полностью и точно свойства основного представителя ароматических веществ — бензола. Тогда он предложил новую формулу бензола [197] .

Этот период жизни Байера был особенно напряженным, часто мучительным, сопровождающимся многими «зигзагами» — длительными возвращениями к уже пройденному, «прыжками» вперед… И одновременно обычная трудовая жизнь — лекции, занятия со студентами, экзамены. Лекции Байера совсем не походили на изысканные по форме лекции его предшественника — Юстуса Либиха. «Я бросаю людей в море, и пусть выплывают кто как может», — образно говорил Байер, когда речь заходила о его лекциях. Он давал детальное описание сложных органических синтезов, множество формул. Байер хорошо знал: чтобы понять сложный процесс превращения органических соединений, необходимо зрительное представление. Поэтому его лекции сопровождались многочисленными демонстрациями. Часто Байер приводил смешные сравнения, комические аналогии. Но все это помогало студентам понять и запомнить материал. Например, в лекции о крахмале, затронув вопрос о его гидролизе различными ферментами, Байер сказал самым серьезным тоном:

— Такой фермент содержится и в слюне. Если в течение нескольких минут жевать рисовую кашу, в ней можно обнаружить вещество, полученное при гидролизе крахмала, — глюкозу. Сейчас вы сами сможете убедиться в гидролитической способности фермента слюны. Думаю, наш лаборант господин Бернард не откажет в любезности и продемонстрирует нам это.

Бернард подошел к кафедре. Байер достал из-под стола большое фарфоровое блюдо с рисовой кашей и протянул Бернарду.

— Сейчас господин Бернард хорошенько прожует кашу, а мы потом убедимся, что в ней содержится глюкоза.

Это было настолько необычно, что студенты не могли удержаться от смеха.

Овладевать тонкостями химической науки приезжало в; Мюнхен все больше и больше молодых химиков не только из Германии, но и из Европы. В лаборатории синтезировали новые вещества, разрабатывали экономические методы их получения, изучали структуру, а вечерами, как и в Страсбурге, собирались в доме Байера. Адельгейда приглашала на эти вечера не только химиков, приходили художники, поэты, философы, ученые.

…Годы шли незаметно. Старшая дочь Евгения давно вышла замуж за профессора Оскара Пилоти [198] . Ганс и Отто тоже нашли свою дорогу в жизни. Появились внуки…

Шел 1905 год. На чествование семидесятилетия выдающегося ученого в Мюнхен съехались десятки учеников Байера, теперь уже известных ученых. Торжественная церемония, обед в большом зале. Со всех концов мира приходили поздравления. В дни празднования было получено сообщение о том, что за заслуги в области органической химии Байеру присуждена Нобелевская премия.

В следующем году Байер оставил преподавательскую работу. В доме на Арцисштрассе поселился его заместитель Рихард Вильштеттер, а Байер с женой перебрались в свой дом в Штарнберге. И там Байер продолжал свои исследования новых органических соединений. Новые синтезы, новые успехи!

В доме звенели детские голоса, согревавшие сердце старого ученого. Правда, иногда внуки заходили в своих шутках слишком далеко. Так, однажды, когда Байер гулял в саду в ожидании приезда известного английского ученого Резерфорда, озорники сделали соломенное чучело и, усадив его в кресло в гости-пой, сообщили деду, что гость давно приехал и ждет в доме. Байер поспешил в гостиную и, кланяясь, начал долго и учтиво извиняться, что не заметил гостя. Один из внуков притаился за стулом и слегка покачивал чучело. Когда обман был обнаружен, Байер страшно рассердился, тем более что Резерфорд действительно приехал и ждал хозяина в саду.