Петербургские друзья пришли на помощь Николаю Николаевичу. Известный хирург П. А. Дубовицкий [60] сообщил Зинину, что кафедра химии в Медико-хирургической академии в Петербурге вакантна. Подготовив необходимые документы, Зинин отправился в столицу [61] . В конце января 1848 года он был назначен ординарным профессором химии.

Приступив к работе, Зинин сразу внес большие изменения в учебные программы Медико-хирургической академии. По мнению ученого, физиологические процессы в организме — это процессы химические и физические и потому настоящий врач должен хорошо знать химию и физику. Этим предметам уделялось теперь столь значительное место в программе, что петербургские остряки стали называть Медико-хирургическую академию медико-химической.

Условий для исследовательской работы в академии практически не было. Тесные и мрачные помещения зимой почти не отапливались, но никакие препятствия не могли заставить Зинина приостановить работу. В доме на Петербургской стороне, где жил Зинин, была маленькая свободная комната. Он снял ее и превратил в свою лабораторию. Аптекарские склянки, примитивные штативы, разнообразные самодельные приборы и, главное, книги быстро заполнили лабораторию. Кажущийся беспорядок в действительности имел строгую систему. Хозяин быстро находил нужный том и, закончив работу, ставил его на место.

Сюда часто приходили друзья Зинина посоветоваться, просто поговорить или обсудить свои идеи.

— Сегодня долго не задержусь, — еще у двери предупредил профессор Дубовицкий.

Зинин посмотрел на него вопросительно.

— Нужно не опоздать в театр, — продолжал Дубовицкий, — с нами будут Глебов [62] и Фрицше.

— С кем — с нами?

— Пойдешь и ты, дорогой.

В ложе петербургского оперного театра Зинин оказался рядом с молодой красивой дамой.

— Елизавета Александровна, — сказал Фрицше, — позвольте представить вам нашего коллегу Николая Николаевича Зинина.

Зинин учтиво поклонился, но улыбка соседки смутила. Встреча эта не прошла бесследно. Не решаясь признаться самому себе, что эта женщина произвела на него впечатление, Зинин постоянно возвращался мыслями к Елизавете Александровне… Через несколько месяцев она стала его женой.

С женитьбой жизнь в Петербурге стала для Зинина еще более интересной и наполненной. Он продолжал исследования нитропроизводных. В этой работе ему помогал В. Ф. Петрушевский [63] , преподававший химию в военных училищах Петербурга. Работа Зинина приобрела особое значение.

— Мы должны помочь России, — взволнованно повторял Зинин. — Начнем работу хоть под открытым небом; переберемся ко мне на дачу, Василий Фомич.

— А как же перевезти нитроглицерин? — озабоченно спросил Петрушевский.

— Придумаем …Или будем получать его на месте.

Испытания оружия, в котором в качестве взрывчатого вещества использовался нитроглицерин, были весьма опасными. Сильные взрывы потрясали окрестности. Луг перед дачей был изуродован глубокими ямами — следами взрывов. Сначала Елизавета Александровна боялась этих экспериментов, но ко всему можно привыкнуть. Только когда приближалось время очередного опыта, она звала детей домой и опускала занавески.

Работой исследователей заинтересовался инженер Альфред Нобель [64] , сын Эммануила Нобеля, владельца завода по производству мин, который жил тем летом вместе со своими четырьмя сыновьями на соседней даче.

Альфред Нобель познакомился с русским исследователем, и Зинин подробно рассказал ему об опытах, не раскрывая цели, с которой они проводились.

Исследованиями заинтересовалось и военное министерство. Были отпущены средства, опыты перенесли в Кронштадт. В Кронштадте Зинин познакомился с Б. С. Якоби [65] , с которым впоследствии вместе изучал и усовершенствовал конструкцию морских мин, снаряжаемых нитроглицерином [66] . Мины должны были взрываться от электрической искры — этот способ разработал профессор Якоби. Все работы с нитроглицерином были очень опасными, он взрывался от малейшего удара. Требовался другой способ, который позволял бы снизить взрывоопасность нитроглицерина.

…Несколько лет спустя, когда опыты были уже давно прекращены, Зинину снова пришлось услышать от Якоби о нитроглицерине.

— Вы слышали о динамите, Николай Николаевич?

— Да, — сурово ответил Зинин. — Этот Альфред Нобель выхватил его у нас из-под носа.

— А ведь все получилось случайно. Вы слышали, что во время транспортировки разбилась бутыль с нитроглицерином, и жидкость пропитала инфузорную землю. Ее засыпали между бутылями в сундучках, чтобы предохранить от удара. И вот решение проблемы — счастливая случайность!

— Случайность?! Нет, вы ошибаетесь. И ванна Архимеда, и яблоко Ньютона, и ваша гальванопластика, и сотни других открытий — все это не случайность, а закономерность. Ученый работает, наблюдает явления, размышляет. Его открытие — не случайность. Может быть, другие много раз видели то же самое явление, но он, мысли которого сконцентрировались именно на этом явлении, неожиданно для себя замечает его в новом свете и делает открытие. Случайность в научных открытиях закономерна — она плод наблюдений и напряженной работы мысли.

Как член-корреспондент Академии наук (Зинин был избран 2 мая 1858 года) он употребил все свое влияние на то, чтобы добиться выделения средств на строительство помещения и лаборатории для химического отделения. Академик Фрицше и другие ученые давно жаловались, что лаборатории тесны и работать очень трудно. Средства в конце концов были отпущены, и строительство пошло быстрыми темпами.

Приближалось тридцатилетие государственной службы Зинина и по закону он должен был выйти на пенсию. Для Николая Николаевича вопрос о заместителе был давно решен. Еще в первый год его работы в Петербурге в Медико-хирургическую академию поступил скромный, хорошо воспитанный юноша — Александр Порфирьевич Бородин [67] . По окончании академии Бородин получил назначение на место ассистента кафедры терапии, но он чувствовал, что его призвание — химия. Зинин разрешил ему работать в своей лаборатории. Бородин занялся серьезным изучением химии. Усовершенствовав и расширив свои химические познания в европейских университетах, Бородин вернулся в Петербург и с 1862 года начал читать лекции по органической химии вместо Зинина, а Николай Николаевич еще в течение двух лет продолжал выполнять обязанности секретаря Ученого совета. Затем Ученый совет освободил его от этой обязанности, но, для того чтобы Зинин мог остаться в Академии, утвердил специальную должность — директора химических работ. Спустя год Зинина избрали действительным членом Академии наук.

Большой вклад Зинина в развитие органической химии получил заслуженную оценку [68] . Он был избран членом жюри международной выставки в Париже, куда ездил вместе с Фрицше и Якоби. Научная общественность Парижа тепло встретила русского ученого.

Ученые многих стран искали с ним встречи, приходили познакомиться, пожать ему руку, поздравить. Знаменитая реакция, впервые осуществленная Зининым, через два десятилетия дала невиданный толчок развитию анилинокрасочной промышленности.

В 1868 году по инициативе Николая Николаевича в Петербурге было основано Русское химическое общество, и Зинин был избран его председателем. В следующем году, на пятом заседании Общества, профессор Н. А. Меншуткин [69] прочитал доклад Д. И. Менделеева «Опыт системы элементов, основанный на их атомном весе и химическом сродстве», в котором сообщалось об эпохальном открытии — периодическом законе.